Мы ходили на свидания в «Пробку» на Добролюбова и искали тот же вкус Италии в московской тезке на Цветном. Не находили и возвращались снова — в гости к основателю Probka Family, кавалеру ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» Араму Мнацаканову. За пятнадцать лет ресторатор научил петербуржцев ходить в классические рестораны, стал звездой телешоу «Адская кухня» и взрастил не одно поколение поваров.

Приехав в какой-то момент, мы поняли: диспозиция поменялась. Друзья тащили нас на улицу Рубинштейна — туда, куда раньше имело смысл идти только в (снова привет Араму Михайловичу) «апмаркетные» «Макаронники». Теперь, видите ли, на Рубинштейна «наши все». Добропорядочное «Счастье» соседствовало с пьяным «Терминалом» — новым местом богемной прописки. Для ленинградских хипстеров, одетых в лучшие достижения «знаковых секонд-хендов», двери распахнул «Фартук». И понеслось.

Какие-то пеньки, какой-то азот, какая-то строганина. Почти случайно сьев лучший обед в жизни в полутемном PMIbar’e на Мойке и едва не опоздав на вечерний воскресный «Сапсан», мы ехали в вагоне в полной растерянности. Что это было? Стремительно остающийся позади сумрачный город был отныне окутан завесой гастрономической тайны. Жизнь изменилась, и это было только начало.

Пора было разобраться — что происходит с едой в Петербурге? «Какие секреты? Почитай «Собаку», — говорили местные друзья. Мы жадно листали выпуски вестника городской жизни — легендарного издания Ники Белоцерковской, в котором петербургские снобы пишут о себе и для себя. И пишут так, что хочется бросить все, уехать в Питер, глотать интервью с рестораторами, записываться в фан-клубы поваров, фотографироваться для стритстайла на Марата, закупаться в концептуальных шоу-румах, искать себя в светской хрони, снятой в очередном модном пункте питания. И, разумеется, открыть свое малень-

Мы, наконец, узнавали, кто держит и рвет Северную столицу. Благодаря кому мы составляли план визитов и прямо с Ленинградского вокзала звонили забронировать стол.