Мы сидим в буфете пьем кофе и болтаем ни о чем. У меня на душе скребутся кошки после вчерашнего… Муж пришел домой поздно, а по мне — и вообще бы не приходил, у меня на сердце буря. Чувств, тоски, стыда и радости. И что победит — непонятно. Я в смятении, потому что не могу уйти и не хочу оставаться. Потому что знаю, что долг превыше всего, а обязанности значи­мее личного счастья. Я смотрю на безмятежное лицо На­таши и поражаюсь. А еще месяц назад была уверена, что у нее нет и не может быть проблем ни с собой, ни с мужем, ни с жизнью… Теперь знаю куда больше.

Поездки в Европы для многих уже стали обыденностью. Тем не менее шенгенские визы киев лучше всего оформлять с помощью знающих все тонкости фирмы.

Итак, через два часа наши дочки дотанцуют в кружке фла­менко, где они превращаются в гордых испанок с прямой спи­ной и веерами, отбивающих завораживающий ритм далеких южных стран. Мы попрощаемся с Наташей и повезем детей домой — кормить ужином и делать уроки…

Жизнь по кусочкам

Мы не близкие подруги, но встречаемся здесь раз в неделю и делимся своей жизнью так, как иной раз не делятся и с очень близкими людьми. Я собрала по кусочкам Наташину — в один рассказ из нескольких ее монологов. Она открыта, без ком­плексов. умница, настоящая красавица. С четырьмя детьми и без единого мужа. Ей 37, и она счастлива. Очень по-своему. Как никто другой.

— Ты помешшь, Ася, — мы же с тобой почти ровесницы — наши чувства после окончания школы? Сейчас поступлю в театральный, стану актрисой… И сама не помню, хотела стать актрисой или нет. Уже не помню. Не поступила. Но нашла

частную театральную студию. Еше был Советский Союз, все эти частные школы театральные — казалось, что это Европа, все по-западному. Непризнанный гениальный режиссер на­бирает курс, новейшие методы работы с актерами — куда там Мейерхольду, да мы через три года Москву поразим…

Да, он действительно был талантлив. Тридцать пять лет, на­мешано каких-то не то цыганских, не то венгерских кровей. Когда сам показывает — веришь, умираешь от его игры. Умен, не сильно разговорчив, улыбка… Понимаешь, что не влюбить­ся невозможно?

Ты, конечно, думаешь, что он был женат? Нет, Ася, не был. Он как раз разошелся с женой — это правда — и был свободен. То есть внешне свободен, а на самом деле они постоянно рас­ставались и сходились такими долгими периодами по несколь­ку лет. Мы расписались через полгода. Жить было негде, нас приютил почти незнакомый парень, он сам только что развелся и жил в комнате в коммуналке на Ордынке. Вот так и обитали водной комнате — мы, практически молодожены, и этот стран­ный персонаж. Трудно поверить.

Моя родия меня осуждала, денег у нас не было, но я была счастлива. Играла роли, обожала его. Через год мы родили Юль­ку. И… мой Рома запил. Я не знала, что творческий кризис с глубочайшим запоем может длиться и год, и два. Навела справ-

Родные меня осуждали, друзья ревновали, денег не было совсем, а он носил меня на руках, и я… я была просто счастлива

ки по Москве в театральных кругах — мне и рассказали про похождения, кризисы, бывшую жену и запои многомесячные.

Детей у него до этого не было, Юлька стала первой, он начал праздновать, хвастался всем, так и запил. Жить стало невоз­можно, развелись. Родители мне сперва сняли, а потом купили небольшую квартиру — тогда, в 90-е, для тех, кто смог быстро заработать, был период “доступного жилья”… И мы с Юлькой поселились вдвоем в Митине. Рома приходил первое время, потом пропал, уехал из Москвы. Потом повалялся — раз пять за это время: то одолжит триста баксов, то вдруг пришлет тыся- чу. Даже уже и вспоминать о нем не хочу.

И появился Николас…

— Это у тебя была такая первая любовь?

— Нет, Ася, не первая. Ну, в школе за мной парни, конечно, бегали, я считалась первой красавицей, но сама себе красивой не казалась. Я — в отца. Вот он действительно Ален Делон. А мне досталась только часть. В школе была безответная любовь. Он был старше на два года. Высокий, умный. Ничего особен­ного, но я умирала. Ни разу не подошла, все на расстоянии, он школу окончил, а я еще училась. Не поверишь, Ася, бегала к его подъезду, чтобы увидеть, как он в институт уходит. Вот такое было чувство. Вернулось ко мне потом, как-нибудь расскажу.