Год оказался урожайным на частные музеи: то в одном, то в другом месте вспыхнет очередной огонек культу­ры. Золотодобытчик и зампредправления Наталия, что ее музей — надолго, хотя формату не­го камерный, неприлично европейский к посвящен живописцу-шестидесятнику Анатолию Звереву. Последний герой андеграундной эпохи покорил ее сердце двенадцать лет назад, и она счастлива, что напьта воз­можность поделиться с миром его без­граничной художественной свободой.

Со Зверевым ей хорошо: он без драмы, без надрыва, просто веселый, иронич­ный, огромного таланта человек. Был, но картины-то остались.

Когда нужно узнать больше информации по такому вопросу как вальцовка металла — www.smmk.ru/services/obrabotka-metalla/valtsovka-metalla/ нужно обращаться к специализированным ресурсам.

Началось все с портрета. Наталия увидела его на экспозиции галереи «Ки­но» во время «Арт-Манежа» начала двух­тысячных. Проходя мимо, московский арт-гуру Владимир Овчаренко, которого редко сдерживают рамки его собственной галерейной деятельности, бросил: «Ну, это уж совсем Третьяковка». Опалсва согла­силась, продолжила моцион с Овчаренко, а потом вернулась к стенду знакомиться с хозяйкой, профессором ВГИКа и давней покровительницей Зверева Полиной Лобачевской. Портрет Наталия, конечно же, купила. «Мне кажется, есть два типа собирателей, —задумчиво говорит она. — Первые настроены на интимные отноше­ния с коллекцией, подбирают вещи с пу­гающей тщательностью и потом ревниво охраняют от обывателей. Вторые покупа­ют щедро, легко уходят от «главной идеи» и обязательно хотят продемонстрировать свои сокровища всем, кто только заинте­ресуется. Мой случай — точно второй».

Мы сидим на зеленой террасе на крыше нового музея. Здесь, на Второй Тверской Ямской, дом 20-22, строение 2, скоро будет кафе, куда потянутся даже те, кто не слышал про Зверева, — в городе дефи­цит приятно обустроенных крыш. Декора­тор Кирилл Истомин, друг Опалевой и ав­тор интерьера квартиры, в которой она снималась для «Татлера», предупреждал меня, что первое впечатление о зампреде «Ланты» может быть обманчивым. Ната­лия действительно выглядит как закрытая женщина из мужского бизнеса, которая не будет тратить время на то, чтобы вы­слушивать чужое мнение. Но она такая ровно до того момента, пока речь пе захо­дит о ее детище.

«Мы с самого начала решили, что это будет музей одного художника, но концеп­ция рождалась долго и трудно». «Мы» это она сама, дизайнеры Анатолий Голы­ше» и Геннадий Синев, придумавшие и построившие самые яркие выставки Третьяковки, и, конечно, 11олина Лобачев ская, которая и сподвигла Опалеву на этот проект. Особняк, хоть и в центре, постро­ен недавно и идеально приспособлен под нужды собрания. А их немало фонд большой, более, полутора тысяч работ.

«Я понимала, что технологические шту­ки в современном арт-иространстве жизненно необходимы, но превращать музей в бессмысленную выставку дости­жений тоже не имело смысла». В итоге на каждом из грех этажей устроили видео- стены, на которых показывают фотогра­фии и рассказывают истории о Звереве и его очень известных, причем не всегда с арт-стороны, друзьях. Особенно хорош верхний, «женский» этаж там собраны портреты любимой женщины Зверева Оксаны Асеевой и голос актера Владими­ра Ильина из динамика читает зверевские хулиганские стихи.

Любой коллекционер скажет, что соби­рать этого художника — все равно что ходить по минному полю. Он был неве­роятно плодовит (по самым скромным подсчетам, живописец оставил больше тридцати тысяч рисунков, картин и ил­люстраций), работал в самых разных техниках, был очаровательно непосле­дователен в дарении своих картин и час­то платил ими за постой и кусок хлеба с водкой. К тому же считается, что его очень легко подделать. В свое время по рынку гуляли бесконечное количество «сырых» Зверевых, которые продавались за смешные деньги и очень сильно размы­вали представление о его месте в истории искусства. Чтобы построить вокруг такого имени коллекцию, надо быть очень сме­лым человеком. «Меня спасло то, что всего этого я вначале не знала, — улыбается Опа­лена. Владимир Овчарен ко познакомил меня с галереями, 11плнтта .Лобачевская рассказала про Зверева и его крут. Тогда я подумала, что все это очень интересно и, наверное, надо купить пару картин.

А вот чем все обернулось…»

Кстати, Зверевым сфера интересов Наталии не ограничивается. У нее есть и старые мастера — первое, статусное увлечение, которое продлилось недолго, но украсило стены ее московской квартиры несколькими приличными голландцами. Есть Тышлер, Франциско Инфанте и дрезденские комо­ды XVIII века. Чтобы сложить все в один интерьер, Опалевой и потребовалаеь по­мощь Кирилла Истомина, декоратора, который, тто ее словам, «знает толк в пре­красных излишествах». Они оба равно­душны к минимализму, зато прекрасно чувствуют цвет — на том и сошлись:

«На первую встречу я принесла каталог своей коллекции, и он сразу все понял и почувствовал». Истомина нс испугала даже просьба уместить в доме как можно больше энергичной живописи и анти­квариата. В конце XIX века московские квартиры выглядели именно так — и ни­чего, жили как-то в роскошном нагромож­дении арта. Это как раз то. чего хотела Наталия: «У Кирилла подучились совер­шенно волшебные сочетания. В моем любимом уголке над комодом XVII века висит картина Лидии Мастерковой, и ка­жется, они созданы дру! для друга. Дело в каком-то неуловимом геометрическом подобии, наверное». Странно, по дышится туг легко и свободно, причем не только взрослым, но и детям. У11аталии их двое — молодой человек восьми лет и шесшадца- тилетпяя барышня. «Дом коллекционера легко превратить в лавку старьевщика или в галерею с табличками. 11о у нас к вещам всегда было дру гое отношение, объясня­ет их мать. — В прихожей стоит старинный сундук, музейного уровня экспонат, а мы безо всякого пиетета шнуруем на нем бо­тинки и совершенно не чувствуем «чужой энергетики», которой ужасно боятся не любящие антиквариат люди».

Большая часть опалевского Зверева уехала в музей. Девятьсот работ было у На­талии. остальное передала в дар фонду Алика Костяки, дочь легендарного собирате­ля, вокруг которого крути­лись вес светские интриги Москвы. Самые любимые вещи до сих пор у Наталии до­ма: «Вы знаете, что у Зверева больше автопортретов, чем у любого художника XX века? Он изучал что-то в своем лице, фиксировал. Я очень люблю эти его при стальные вглядывания в себя. А еще он был невероятным анималистом! Следую­щая наша выставка будет состоять из его портретов животных с сильным детским уклоном». Наследники самой Опалевой росли среди Зверева, у них были картины- любимчики — обаяние этого художника вполне доступно ребенку. Свой родитель­ский опыт Наталия хочет перенести в му­зейное пространство: разложить альбо­мы для рисования, продавать раскраски в магазине. «Это отличный материал для обучения рисунку — простой, доступный и гениальный». Магазин — вообще очень важный для Наталии момент. «Я люблю изобретательность и чувство юмора хоро­ших арт-бутиков. Никакого преклонения перед культурными ценностями, зато мно­го полезных, приятных и познавательных мелочей. Я всегда что-нибудь покупаю».

Открытие музея Зверева прошло как по­ложено — интеллигентно и со всеми пра­вильными персонажами, но 1lai алии Опа­дыши немного обидно, ч то чиновники его проигнорировали. Нет, вся Третьяковка, с которой Наталия дружит, пришла и одоб­рила, да и на сайте Минкульта написано, как Мединский рад тому, тгто в тяжелые времена люди открывают частные музеи. Но заметной господдержки опалевская инициатива не получила. «Формальности мы прошли быстро и без проблем, а боль­ше нам, в обтцем-то, ничего и не нужно. — поджав губы, говорит хозяйка. — Коллек­ционирование никогда нс было для меня ни коммерческой, ни PR-темой». Но бан­ковскому топу очень важно, чтобы на ее Зверева приходили смотреть люди, и для этих целей она набрала роскошную ко­манд}’, которая не исчерпала еще и деся­той доли своих идей.