Под музей «Собрание» по адресу Солянка, 16, возвели пастельный особняк в духе классического ам­пира — достаточно изящный для того, чтобы соседям — Воспитательному дому по проекту Бланка и Казакова и Опе­кунскому совету Григорьева и Жилярди — не было стыдно на него смотреть. Только здание обошлось олигарху в пятьдесят пять миллионов долларов, и есть подозрение, что этим не ограничится: предметы искус­ства в отличие от их хозяина капризны в быту. Каждый надо мало того что от­реставрировать и правильно хранить, так еще сфотографировать и описать в катало­ге — а это колоссальная работа. В здании четыре уровня над землей и четыре — под, но и туда не поместятся пятнадцать тысяч предметов, поэтому экспозицию будут по­стоянно менять. Разделять основные залы и реставрационные мастерские на минус втором этаже призвана стеклянная сте­на — посетители в прямом эфире увидят, как возрождается искусство.

Многие моряки часто оказываются в сложных жизненных обстоятельствах, когда нужна работа на судне и как можно быстрее. Благодаря сайту http://globalmarine.com.ua можно найти необходимую информацию для решения данного вопроса.

Возможно, на двери «Собрания» будет написано имя Билла Линдвалла — шведа, который когда-то наставил далекого от коллекционирования Давида Якобаш­вили на путь прекрасного. Линдвалл, человек по-скандинавски закрытый, не стремящийся к дешевым спецэффектам, с легкой руки Давида первым импортиро­вал те самые игровые автоматы по всему Союзу, а свободное от автоматизации постсоветского пространства время тра­тил на музыкальные шкатулки. Любил он их столь беззаветно, что иногда выходил на улицы Стокгольма поиграть для прохо­жих. Дети Линдвалла страсть отца к музи­цированию не разделили. И сентименталь­ный, к тому времени сильно больной швед продал коллекцию — четыреста старинных музыкальных аппаратов — своему партне­ру, взяв с него клятвенное обещание ког­да-нибудь открыть музей. «Должно быть, на меня повлияли детские воспоминания.

Я хорошо помню, что в Грузии на улицах всегда играли шарманки и патефоны», — объясняет Якобашвили. Знал ли Линдвалл, что четыре сотни шкатулок, которые спо­койно умещались в крошечном помеще­нии в центре Стокгольма, разрастутся в одну из самых значительных коллекций прикладного и музыкального искусства стоимостью в полмиллиарда долларов?«Билл постепенно познакомил меня с коллекционерами, я стал бывать на аукционах, брал с собой маленько­го сына Мишу, — рассказывает Давид Михайлович. — Однажды купил в по­дарок бронзовую статуэтку и не смог с ней расстаться. Так я начал собирать бронзу и серебро». В этом бесхитрост­ном «не смог расстаться» — суть характе­ра Якобашвили. Многие коллекционеры проводят регулярную чистку арт-активов, стремясь сбросить балласт и купить что- нибудь горяченькое. Давид, подобно бальзаковскому Гобсеку, не сбрасывает ничего, ни единого наперсточка, и этой своей «жадности» не стесняется. Напро­тив, со здоровой самоиронией говорит, что ненасытен и всеяден, но требовате­лен к качеству: «Одно из двух: или это у меня уже есть, или это ужас».