Однако не все родители — герои. Известны случаи, когда папы-мамы больных детей снимали переведен­ные на лечение средства и скрывались с ними в не­известном направлении. И не только папы и мамы. Преступники воруют фотографии и документы де­тей, делают липовые страницы со счетами и заби­рают пожертвования себе. «В последнее время мо­шенники особенно полюбили мусульманские семьи с больными детьми, — рассказывает Наталья. — К ним приходит какая-нибудь девушка в платке, говорит про Аллаха, обещает помощь и моментально втирается в доверие. «Сестра, занимайся ребенком, а я организую сбор денег на лечение», — этих слов бывает достаточно, чтобы мать отдала мошенникам ори­гиналы всех документов на ребенка. Дальше они уже могут делать, что хотят. Это происходит с пугающей регулярностью». Мария приводит другую, не менее изощренную преступную схему, с которой сталкивалась сама. Мошенники звонят родителям больного ребенка, представляются донорами, гово­рят, к примеру: «Мы хотим перевести вам на карту деньги, сообщите, пожалуйста, данные карты и код с оборотной стороны». Или: «Вам сейчас придет код подтверждения операции, назовите его». А это код от Сбербанка-онлайн. И все, деньги с карты уходят в карман злоумышленников. «Обычно так “развлека­ются” зэки или подростки, — говорит Мария. Самое неприятное, по словам Марии, что привлечь мошен­ников к уголовной ответственности почти невозмож­но. Главный совет от экспертов в области благотвори­тельности: если не хотите кормить бандитов, имейте дело с проверенными фондами. «Фонды? — удивляет­ся Анто, сам учредитель благотворительно­го фонда «noMorH.org.» — Да у нас фондом может на­зываться все что угодно — от прачечной по отмывке денег до реально работающей структуры. В законе о некоммерческих организациях существует огром­ное количество лазеек. Российские законы пишутся депутатами Госдумы, значительная часть которых — коммерсанты со своими бизнес-интересами. Благо­творительные фонды в России — это даже круче, чем офшоры. Делай что хочешь, при этом ты освобожден от уплаты налогов и декларирования собственности».

ДЕНЕЖКИ ВРОЗЬ

В этой истории возникает еще один щепетильный мо­мент: когда благотворительность — твоя работа, то как она должна оплачиваться и должна ли оплачиваться вообще? «Конечно, есть волонтеры, которые могут приехать в детский дом поиграть с детьми, есть люди, которые могут сдать кровь, собрать баул одежды, и им для этого не надо работать в фонде. Но люди, обеспе­чивающие деятельность, к примеру, «Подари жизнь», не могут заниматься этим по остаточному принципу. У них нагрузка и ответственность не меньше, чем у ру­ководителя коммерческого предприятия. Это не увле­чение, не хобби, а полная занятость, — говорит Антон Носик. — И если вы хотите, чтобы в фонде работали высококлассные специалисты, им нужно платить зар­плату, сравнимую с коммерческим сектором». «От ли­дерства и личной инициативы многое зависит, — под­тверждает Мария Черток, директор Фонда поддержки и развития филантропии «КАФ». — Необязательно обладать финансовыми возможностями, помимо де­нег, требуются и другие ресурсы — связи, интеллек­туальное окружение, умение привлечь средства. На самом деле, довольно многие изменения, которые благодаря некоммерческому сектору случились в на­шей жизни за последние двадцать лет, были иниции­рованы одним человеком или одной организацией». Так что не бойтесь, учтите опыт наших героев и сове­ты специалистов, наберитесь сил и попробуйте сделать наш мир хоть немного лучше!