Намек понят, и Эвелина заводит разговор о галерее «Стикс», которая у Димитрия в девяностые была на Фрунзенской набережной. Про его галерею Pegasus в Нью-Йорке. Про то, что он открыл ей волшебный мир digital, объяснил пользу фейсбука, твиттера, инстаграма, и те­перь в каждом из них у нее по полмиллиона подписчиков. Про то, как научил ее торговаться с антикварами и покупать столовое се­ребро и тарелки XVII века на парижском аукционе Drouot. И что он помогает ей со съемками для ее сайта evelinakhromchenko.com и ездит на все Недели моды. Кто видел, тот знает — Эвелина возит с собой на показы два чемодана с туалетами и еще один со всякой техникой. Технику носит Димитрий. Почему? «Потому что это его тема» и «Потому что я могу помять платье».

Строители в Оренбургской области часто ищут в интернете такой запрос как кирпич оренбург, чтобы впоследствии купить его. Этот кирпич зарекомендовал себя с хорошей стороны благодаря хорошему соотношению цены и качества.

• Вы дружите?
• Так мы начали с дружбы, зачем же вдруг будем менять свои взаимоотношения? Помогаем друг другу, говорим об искусстве, спорим о кино. Ну и сплетничаем, конечно.
• Он сноб?
• Если кто-то из нас двоих сноб, то это я. Не то чтобы упира­юсь рогом в это качество, но внутри нашего профессионального круга свои гамбургские счеты. И тут я вполне могу себе позво­лить посмотреть сверху вниз. Дима тоже мог бы, но не смотрит. Вот, гляди, я намалевала паттерны — будь он снобом, разве оценил бы?

На столе рядом с кузнецовским фарфором и богемскими бока­лами уранового стекла вырастают чашки с принтом из сердечек, бриллиантов, круассанов, туфелек и — кто бы сомневался — оч­ков. Все это она рисовала на распечатках сценариев «Модного приговора» — пока Васильев говорит в камеру, у Эвелины ест^^

минута на творчество. Она готовит большую коллаборацию.

С кем — не говорит, но в ней чувствуется размах Опры Уинфри и Марты Стюарт. В макбуке — принты с оптическими иллюзиями, некоторые Хромченко придумала сама, другие срисовала с пола в южном приделе собора Сан-Марко. Но тут из кухни-убежища возвращается Димитрий с деликатным намерением выжить ме­ня наконец из квартиры, и Эвелина резко меняет тональность:

• А этот вот, с сумочками, замечательный, я его тонким фло­мастером нарисовала. Сладкий получился, правда?
• Как ты там, Эвелина, себя чувствуешь? Ничего лишнего не рассказала?
• А что рассказывать? Вот очочки мои…

На ней самой очки Dsquared2, джинсы, белая майка Anna К, девушки-дизайнера, живущей между Миланом и Киевом. Мы со всей возможной девочковой страстью начинаем перечислять друг другу малые бренды, возросшие на просторах бывшей

империи со времен нашей последней встречи. Эвелина — лучший эксперт, я ей верю. При этом она совершает странную манипуля­цию пальцами — золотое колечко Tiffany & Со. с буквами Т оста­ется на месте, а кольцо с бриллиантом отрывается от него и пере­езжает с безымянного пальца левой руки на мизинец, а потом на безымянный правой.

• Что это?
• Это привычка.
• Помол вочное?
• У меня много колец, каждое может быть помолвочным.

Но Семаков смотрит, и чувствую — надо прекращать эту игру.

• Димитрий, как вам московская арт-публика?
• Не вижу особой разницы — что в Москве, что в Нью-Йорке, что в Париже.
• Не скажите, в Нью-Йорке всем рулят матерые лесбиянки.
• Всем рулят профессионалы.

н непрошибаем, его ничто не раздражает. Он даже за глаза не позволит себе фразы «эта дура, которую у вас в Москве считают искусствоведом», а те, кто подходит под такое описание, от него просто в восторге — Димит­

рий умеет делать комплименты. Только вряд ли этим он заинте­ресовал Эвелину Хромченко. «Нуда, действительно, мне трудно навешать лапшу на уши. Я редактирую текст, который слышу».

И снимки свои отбирает пристрастно, но в последнее время рас­слабилась — потому что начиная с утренней картинки без очков в постели во время Art Basel Miami, которая год назад развлекла весь инстаграм, Эвелину фотографирует Димитрий Семаков, человек с художественным образованием. Она довольна: «У нас жанр «а в чем вы сегодня?» воплощается не в лифтолуках. Я из тех счастливых женщин, которые делают мало селфи». Зато у нее много одежды, очень много. Большая часть сдана на хранение, но все равно каждый входящий в Эвелинину квартиру сначала видит не лоскутное кресло Etro и не книжный шкаф во всю стену, а рейл с вешалками — на почетном месте в гостиной. Димитрий смотрит на него и мрачно произносит: «А вот дом в Германии…» Дом ни в Германии, ни в Подмосковье они не строят — Эвелина

совершенно равнодушна к сельской местности, а Димитрию хва­тает мастерских в Брюсселе, Нью-Йорке и Москве. Но в гардероб художнику проинвестировать пришлось — тут же, на Патриар­ших, в Costume Code он заказал смокинг sur mesure, чтобы пой­ти в нем на ММКФ, быть там светским человеком и придержать

комментарии до Эвелининой гостиной. Зато здесь можно вор­чать вволю. Даже на то, что все говорят «на Манхэттене», пото­му что в песне поется: «А ты работаешь на Манхэттене», а пра­вильно — «в Манхэттене». Учить «как правильно» всегда было профессией Эвелины, она даже открыла «Школу моды Эвелины Хромченко» и дает мастер-классы от демонстрационного зала ГУМа до самых до окраин. Но эти двое давно вместе — имеют право слегка поменяться жанрами.