Вера открыла платяной шкаф — шифоньер, как называла его бабушка. Старые мамины платья, папин тренировочный костюм, Димкины джинсы. Ее, Верины, сарафаны и кофты, Аришкины шор- тики и маечки. Старые куртки, шапки, шарфы… «Боже, какие же мы барахольщики!» — с тоской подумала Вера. Копишь, копишь, а потом нет сил снести это все на помойку! Мать с отцом расставались с вещами сложно, это понятно — все в жизни им давалось нелегко. А Димка был Плюшкиным по рождению: все пригодится когда нибудь.

А ничего-то не пригодилось, все обратилось в хлам, даже их семейная жизнь. Была и нет, тю-тю!

Вера принялась запихивать в черный мешок содержимое шкафа. Освобождала полки на кухне — не глядя, швыряла в мусор чашки с отбитыми краями, щербатые тарелки и блюдца. Жизнь, как оказалось, тоже не без изъянов — сколько трещин, глубоких и мелких, сколько сколов….

Потом в мешок отправились кастрюли, сковородки.

«Вот, — подумала, — сейчас окончательно прощусь с прежней жизнью». Грустно. Но это ее собственный выбор, в правильности которого, кстати, она ни капли не сомневается. Нет, правда, все правильно! Когда человек понимает,

что совместное существование невыносимо, когда семейная жизнь

• тяжелое бремя, а не радость, возникает вопрос: а зачем?

По привычке? Ради статуса замужней женщины? Да бросьте! Все это пыль, чепуха по сравнению с внутренним комфортом.

ПОНЯТНО БЫЛО ДАВНО — устали друг от друга, а если честно — друг другу осточертели. Раздражение выплескивалось через край, затапливало пространство. Раздражало даже то, на что обращать внимание было смешно и стыдно приличному человеку. Такие мелочи, что становилось неловко перед собой: я что, такая склочная тетка? Такая сварливая, мелочная бабенка? А поделать с собой ничего не могла. Увидела вдруг в муже такие черты характера, такие привычки….

Господи! Как я прожила с этим человеком всю жизнь? Как могла с этим мириться? Не замечать, обращать в шутку?