Лиловые облака клубились так, словно это был апофеоз фильма Земекиса, а не обычный пятничный вечер в Киеве. Неоновые молнии прошивали тучи, усиливая сходство с голливудскими спецэффектами. Вика нерешительно потопталась под козырьком метро. Когда она садилась на метро, везде было ясное небо. Неужели за каких-то двадцать минут успели набежать тучи? И почему эпицентр катаклизма оказался прямо над ее многоэтажкой? Пока она прикидывала, рвануть домой или переждать грозу, все закончилось. Молнии потухли, тучи растаяли. И вечернее небо снова накрыло утомленный жарой город. Вика устало доковыляла до своей квартиры, открыла двери и насторожилась. В прихожей стоял сильный запах озона, воздух был сух и потрескивал от напряжения. Вот это да! Может, к ней залетела шаровая молния? И теперь поджидает ее в гостиной? О господи, там же кот!

— Кис-кис-кис, — позвала Вика, обмирая от нехороших предчувствий.

— Мя-я-яяу, — жалобно ответил кот.

Он втиснулся за груду неубранных с зимы сапог и затравленно смотрел на хозяйку. Шерсть у него стояла дыбом. Глаза были как у животного на известной картине «Купание красного кота»

— безумные, но покорные судьбе.

В гостиной вдруг сам по себе заработал телевизор. Потом что-то упало. Вика схватила зонтик и осторожно заглянула в комнату. От шаровой молнии зонтик не поможет, но соваться на встречу с неизвестным совсем безоружной было бы глупо. Молнии не было. Зато имелось кое-что другое. Вернее, кое-кто другой. Посреди комнаты стоял старик в длинной рубашке-джеллабе и очумело озирался. Из-под рубашки торчали босые ноги, никогда не знавшие педикюра. На голове старца был намотан линялый тюрбан.

— Ой! — вырвалось у Вики.

Старик вздрогнул, впился в Вику глазами, и она увидела, как расширились его зрачки. «Маньяк», — подумала Вика, приготовившись дорого продать свою жизнь. Но вместо противоправных действий старик рухнул на колени и принялся исступленно бормотать что-то на ненашем языке.

Нападать на Вику с целью лишения оной девичьей чести и материального благосостояния он явно не собирался.

— Вы кто такой? — приободрилась Вика. — И как сюда попали?

Старик по-птичьи склонил голову, вслушиваясь в ее слова. А потом вдруг пополз к Вике, бормоча и подвывая. Она отступила назад и перехватила зонтик:

-Э-э-э, товарищ! Без фанатизма. А то я сейчас милицию вызову.

Но старик уже дополз до Вики, схватил ее за штанину и принялся лобызать джинсовую ткань. Вика отдернула ногу. Все ясно. Это псих. И рубашечка явно больничная. Только вот как он попал в запертую на три замка квартиру, расположенную на пятнадцатом этаже?

— Все хорошо, — ласково сказала Вика безумцу, потихоньку отступая в прихожую. — Сейчас я позвоню куда надо. К нам приедут, сделают укольчик, заберут вас домой. Вы только не нервничайте. Вас как зовут?

Вика не рассчитывала на ответ. Но псих вдруг легко поднялся на ноги и, уставившись на нее светло-голубыми глазами, произнес со смиренным поклоном на чистом русском языке:

-Твоего раба зовут Али, о моя прекрасная госпожа! Да продлятся дни твои ровно столько, сколько песчинок на берегу Великого Западного моря, и еще тысячу раз по столько же. Я жду твоих приказаний.

— Это Пикшин, да? — спросила Вика, стремительно наливаясь злобой. — Передайте ему, что шутка удалась. И пусть он валит… к Великому Западному морю. Только сначала пусть вернет ключи от квартиры.

Леша Пикшин, Викин экс, уже устраивал ей парочку розыгрышей в таком роде. Правда, до наемных актеров дело не доходило, но с него станется. На курсах пикапа Лешу научили, что девушки любят нестандартные подходы. Вот он и старался изо всех сил. Вика, может, и оценила бы его усердия по достоинству. Но на корпоративе в честь Восьмого марта она застукала Лешу Пикшина в недвусмысленной позе с девицей из отдела продаж. И с тех пор все Лешины «подходы» разбивались о несокрушимую, как скала, Викину обиду.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил гость. Он снова закрыл лицо руками и забормотал.

Опять сильно запахло озоном. Вике вдруг почудился слабый голос Пикшина, который кричал что-то вроде «Спасите!».

Дзынь! — разбилось окно. Тяжелая связка знакомых ключей упала на пол. Гость поднял их и с поклоном вручил Вике.

Вика ошалело посмотрела на окно. I Iotom на ключи. Потом на бородатого старика и наконец спросила:

— А вы кто вообще такой? Гипнотизер?

— Твой преданный слуга, о моя госпожа, чьи глаза сияют ярче, чем Кохаб-эль-Шемали, лишь ничтожный джинн. Один из тысячи, чьи души были заточены в глину по приказу великого царя Сулеймана, да пребудет он среди гурий аль-фирдоуса.

— Джинн? Допустим, — протянула Вика. Она знала, что с психами лучше не спорить. — Но почему я? Можно было бы найти себе госпожу… посолиднее.

— Ты освободила меня из заключения, которое длилось…. — джинн закатил глаза, — две тысячи семьсот шестьдесят четыре года и три дня.

— Я?! — изумилась Вика. — Когда это я успела?

— Сегодня, в час длинных теней, когда шамс почти коснулся огненным диском края горизонта.

— В час, когда шамс коснулся края горизонта, я еще была в метро, — упрямо возразила Вика.

И тут ее взгляд упал на осколки невзрачного кувшина, который они с Пикшиным прикупили на рынке в Акко в прошлом году. На более презентабельные сувениры им не хватило денег, а щербатый кувшин отдавали за бесценок. Вчера кувшин стоял на полке над телевизором. Вика точно РАССКАЗ

это знала, потому что протирала с него пыль и в который раз обещала себе не тянуть в дом всякий хлам. А сейчас осколки кувшина живописно валялись на полу.

«Кот!» — поняла Вика. В последнее время кот стал протестовать против ее долгих отлучек. Стоило Вике задержаться на работе или пойти куда-нибудь прошвырнуться, и кот разносил всю квартиру на атомы.

— Если вы имеете в виду этот кувшин, — Вика кивнула на осколки, — то его разбил мой кот Мася. За что сейчас и получит. Кис-кис-кис!

Кот выглянул из прихожей, осмотрел мизансцену и слинял на кухню.

— Я не могу служить коту, да пребудет он в мире, — продолжил джинн. — Я обязан выполнять все желания моего освободителя. Но не могу угадывать желания того, кто не обладает даром речи. Приказывай, госпожа!

Вика заколебалась. Сейчас она как что-нибудь прикажет. А потом из шкафа выскочит один из ее веселых приятелей с криком: «Поверила! Поверила!» И она выставит себя полной дурой. Она пристально посмотрела джинну в глаза. Но не увидела и намека на розыгрыш. Джинн смотрел на нее преданно и подобострастно.

— Ладно, — сказала Вика. — А можно сообразить что-нибудь поесть? А то я с утра ничего не ела.

Даже если это розыгрыш, всегда можно притвориться, что она просто подыгрывает.

Джинн закатил глаза к небу, пробубнил что-то себе под нос и поклонился:

— Готово, моя госпожа!

Вика потянула носом. Из кухни доносились запахи, от которых у нее свело живот. Неужели сработало? Она зашла на кухню и ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. На полу был расстелен ковер, уставленный доброй полусотней блюд, кувшинов и плошек. Двое нубийцев в набедренных повязках жались у стены. В руках у них дымились подносы с горами снеди.

— Желаешь ли ты, госпожа, чтобы танцовщицы услаждали твой взор, пока ты вкушаешь эту скромную трапезу? — подобострастно спросил джинн.

Вика только помотала головой и рухнула на гору шелковых подушек, обрамлявших ковер и стоявший рядом софа диван. Танцовщицы в кухне не поместились бы.

Она нервно цапнула с тарелки пирожок, шикнула на кота, который тянул лапу к рыбине, и задумалась. Значит гак: либо она сейчас проснется и удивится тому, какой странный сон ей приснился, либо все это происходит на самом деле. И тогда что? И тогда можно… все?

— Али, присаживайтесь, пожалуйста, — попросила Вика, спохватившись.

— Угощайтесь.

Джинн склонил голову и сделал знак нубийцу, державшему на подносе зажаренного павлина. Вика отвернулась. Она была вегетерианкой.

— Окей, — сказала она, набивая рот янтарным виноградом, — ужин удался. Спасибо. А сотворить домик у вас получится? У моря? Лучше -Адриатического. Где-нибудь в Италии?

— Я могу сотворить тысячу домиков и столько же дворцов. И каждый из них будет превосходить красотой и роскошью все, что может создать твое воображение, — скромно ответил джинн,

I юту пи в глазки-незабудки.

-Тогда хочу виллу. Белую. С бассейном, — замирая от собственной наглости, попросила Вика. — Чтобы к морю вела кипарисовая аллея. А колонны у входа были увиты бугенвиллией.

— Угодно ли тебе будет лицезреть твой новый дворец прямо сейчас? -спросил джин.

Вика обвела взглядом квартиру площадью в тридцать шесть квадратных метров, которую еще вчера считала апогеем своей финансовой стратегии, и кивнула. Ей угодно!

***

Солнечный лучик скользнул по ее векам. Вика натянула одеяло на голову. Даже и не подумает она вставать в такую рань в свой законный выходной. И тут она вспомнила… Вика открыла глаза, посмотрела в окно и заорала так, что на люстре тоненько зазвенели хрустальные висюльки.

За огромным, от стены до стены, окном до самого горизонта расстилалось море. Гладкое, как отрез синего шелка. К морю сбегала дорожка, обсаженная кипарисами. Вика вышла на балкон. Все

было на месте-и бассейн, и бугенвиллии. В патио, вымощенном кремовым мрамором, добродушная женщина в переднике сервировала стол. На изумрудном газоне резвился Мася, пытаясь прихлопнуть лапой бабочку. Весело журчала вода в маленьком фонтане. Вокруг кружила стайка разноцветных птичек. Парадайз.

Вика втянула ноздрями запах све-жесваренного кофе и выпечки. Хорошо, что она заключила договор с джинном, а не с Мефистофелем. Потому что это был самый прекрасный момент за всю ее жизнь. Мефистофель после констатации этого факта наверняка бы потребовал ее душу.

Она допивала вторую чашку восхитительного эспрессо, когда на пороге появился высокий худой джентльмен в полотняном костюме. Джентльмен склонился в глубоком поклоне, и Вика не без удивления узнала джинна. Он оказался вовсе не таким старым. Во всяком случае, на свои три тысячи лет не тянул. Пятьдесят-шестьдесят, не больше.

— Есть ли у тебя желания, о моя госпожа, которые я мог бы немедленно удовлетворить? — спросил джин.

Вика пододвинула джинну блокнотик. Как раз над этим вопросом она работала все утро.