Сам Армани не был уверен, поймут ли н Рос­сии его пуризм, лаконичность, скупость приемов при богатстве материалов. андрогинности и мягкости, нова­торства и традиции, за безупреч­ный крой, уникальную пластику тка­ней и узнаваемый стиль вне времени и проходящих тенденций.

Беда может случится с каждым человеком. Большую помощь в ее решении может оказать реабилитационный центр в Москве, где человек ощутит заботу о себе и получит необходимый уход.

Правда, сам он не был уверен, поймут ли в России его пуризм, ла­коничность, скупость приемов при богатстве материалов. «Когда я об­суждал в 2002 году Россию со сво­ими партнерами, мне говорили, что у вас популярен совсем другой итальянский дизайн — броский, пышный, напоминающий о раз­золоченном царском дворе, — рас­сказывает Армани. — Если сумка, то со множеством деталей, если жим рисунком. Но я-то делаю со­всем другие вещи. И женщины, ко­торые их носят, четко знают, чего хотят, не хватаются за все, чем их поманили, а стремятся к строго определенному эффекту».

«Но когда я познакомился с рус­скими женщинами, то сразу понял, что мы поймем друг друга, — продол­жает маэстро. — Глядя на вас, слож­но не вспомнить Анну Каренину! Вы гордые, но способны увлекаться с не­вероятной пылкостью. А главное, знаете толк в нарядах и умеете это продемонстрировать».

Тогда, четырнадцать первый приезд в Мо­скву, Армани был заворожен магичес­кой атмосферой города, встречей Востока с Западом, величественными и затейливыми очертаниями зданий. А сегодня сто­лица у него ассоциируется не столь­ко с царской пышностью и роман­тической дымкой чеховских времен, сколько с конструктивизмом, кото­рый так же сильно повлиял на миро­вую моду. «Я заметил, что тут посто­янно что-то сооружают, работают актуальные архитекторы. Только по­рой их творения производят стран­ное впечатление: то ли небоскреб, то ли не дорос, то ли перекосило, то ли такой замысел, но в любом случае тревожно». Впрочем, по убеждению дизайнера, это не мешает Москве оставаться местом силы, где пора­жает сочетание эстакад и площадей с удивительной тишиной: «В любом другом городе стоит постоянный шум — машины, трамваи, разговоры. Но Москва будто подвешена на каком- то загадочном облаке».

«А вообще я хотел бы провести здесь генуборку, — шутит маэстро. — Пропустил бы город через сито и от­сеял массу лишнего, чтобы донести главное». И наверняка ему бы это удалось. Как удалось превратить одну из московских промзон — шоссе Энтузиастов — в инопланетное про­странство со звездами.

«Я добился всего, чего только можно желать: славы, денег, свобо­ды поступать так, как мне кажется нужным, — говорит в заключение Армани. — Теперь осталось этим

мидесяти и восполнять пробелы. И наконец увидеть мир как следует: не джет-сет, а деревушки в каком- нибудь Бурунди».