Желание после трудового дня задрать ноги и почитать книжку. Мужская гостиная тем­нее женской — ее стены занимают шкафы с не самым очевидным для мархишницы выбором книг. Да, все тома «Всеобщей ис­тории искусств» на месте. Но рядом — со­брания сочинений философа Ивана Ильи­на и историка Сергея Соловьева.

Все мы привыкли к развлечениям и информации, которые дает телевидение. Именно поэтому такой вопрос как телевизор цена Одесса волнует многих людей.

О роли славянофильства в судьбе русского народа немка по отцу Ольга Фрейман думает даже в путешествиях. Из ирландского города Корк она привезла Socialism in One Country Эдварда Карра 1960 года изда­ния — он показался ей достойным украше­нием домашней антикварной коллекции.

В те края, на остров Хейр, она ездила к дру­зьям встречать 2016-й. Сейчас осматри­вает свои владения и все время сравни­вает — все-таки Остоженка бесконечно далека от ветреного острова, куда сбегает от трудов лондонская арт-тусовка. В честь праздника все, даже директор Tate Modern Франсес Моррис, надели шерстяные носки, а Ольга приехала без них — пришлось спу­скаться к столу в мокасинах Louis Vuitton, которые вызвали всплеск остроумия по­чтенной публики: «О, смотрите, к нам идет сама Цивилизация!» Эти люди, которые поют у костра с гитарой, о цивилизации не имеют ни малейшего представления. Вот когда Ольга выходит к себе на балкончик и видит рядом с рестораном «Тифлисский дворик» «ламборгини», «майбах» и джи­гита в бурке на коне, это, по ее меркам, масштаб.

Со своего незастекленного (она давала на этот счет торжественную клятву архи­тектору Посохину) балкона Ольга Фрейман видит окна квартир, которые оформляла, и в ближайших улочках, и в «Коперни­ке» на Якиманке. Она много лет дружит с семейством Байбаковых, здоровается в пиццерии «Иль Форно» с живущим в со­седнем доме вице-премьером Аркадием Дворковичем — ничто высокопоставлен­ное, казалось бы, не может ее удивить: «Ну вот такая московская тусовка бур­жуйская, в основном вроде симпатичная». Но в родном доме ее кошмаром было ока­заться в подвальном гараже одновремен­но с охраной одного проблемного биз­несмена, заезжавшего к друзьям в гости: «Ну что я, женщина, со своей собачкой могла ему с его амбалами сделать? Зачем меня от лифта оттеснять? Да и немодно это, девяностые давно прошли. В какой- то момент он, видимо, понял, что на него косо смотрят, и сказал: «Ну извините».

Но это дела давние — бизнесмен исчез куда-то в сторону Лазурки. А собачка — те­рьер Макинтош — жива-здорова и ман­кирует своими охранными функциями.

Да и вообще атмосфера «на районе» стала гораздо более расслабленной. Люди даже начали ходить пешком, что раньше в этих краях было абсолютно немыслимо. Ольга в теплые выходные готова прогуляться и в консерваторию, и поужинать в нови- ковском «Йоко», и попить тархуна на ве­ранде в «Эларджи». Даже с девушкой сына как-то на каблуках дошла до «Семифред- до». Но главный маршрут жителей Осто­женки лежит в «Азбуку вкуса» в начале Комсомольского — Ольга отделывала квар­тиру для председателя совета ее директо­

ров и с тех пор лояльна, тем более что это единственный в округе супермаркет. Не­кий клиент, от которого она ждет денег за очередной раунд ремонта, кричит ей там из-за своей тележки: «Когда встретимся?» Ольга охотно отвечает: «Как только свист­нете». Контакт с заказчиком для архитек­тора Фрейман — весомая причина ночевать в московской квартире чаще, чем на даче.

А то, что к ней беспардонно звонят в час ночи — знают ведь, что у нее, как у средне­векового мастера, бизнес на первом эта­же, — это так, издержки производства.

У этого района свои границы, не сов­падающие с риелторской «Золотой милей». Он начинается от детской художественной школы имени В. А. Серова на Пречистенке, где училась приемная дочь Ольги, и тянет­ся до «Детского дома» на Комсомольском — его так прозвали, потому что многие жильцы «Опера хаус» купили там подрос­шим отпрыскам квартиры и ходят в гости. Еще одна важная институция — Зачатьев­ский, бывший Алексеевский, монастырь.

У Ольги в мужской гостиной стоит икона Святителя Алексия работы отца Илларио­на — они с мамой ездят в Оптину пустынь к этому удивительному человеку, другу многих, включая композитора Арво Пярта.

Книги, иконы, натюрморт XVII века (это Елена Рекко) с итальянскими рыбами над камином, кожаные диваны, антикварная консоль в стиле рокайль — все тут было бы гар­монично, если б не футуристические гигантские колонки Bella Luna и тяну­щиеся к ним шланги с проводами. Они сильно напоминают два гиперпылесоса. Сын Иван к ним очень привязан, и крес­ла стоят ровно под тем углом, который гарантирует равномерное поглощение звуков классики с японских CD. Стены в комнате предусмотрительно звукоизо­лированы, но соседи — люди расслаблен­ные, друзья, и в любом случае не стали бы жаловаться.

Кроме колонок-«пылесосов» за сниже­ние дозы буржуазности в квартире от­вечает живопись. Не у каждого буржуа отец — художник, так что портрет Ольги работы Алексея Викторовича Ермакова (Фреймана) сразу превращает эти апар­таменты в новом доме в московскую квартиру с богемной наследственно­стью. А богеме на русском олимпе всег­да очень помогало чувство юмора. В свет­лой женской гостиной Ольга повесила гравюры XVIII века, изображающие жизнь на Луне. Лунные китайцы плавают на тык­вах и летают на гигантских лебедях. Для тех, кто не понял про тыквы, в холле по­вешены аллегории Рафаэля. Купидон-жад­ность там едет на змеях. Купидон-лень — на черепахе. А того, кто едет на жабе, Оль­га даже постеснялась выставлять — он цен­ный антиквариат, но уж больно страшный, не в стиле Остоженки.