Конечно, наши отношения сложно было назвать идеальными. Характер у папы был тяжелый, да и мне с его генами передались не только внешность, но и темперамент. Спорили мы очень много, а в качестве примирения часто могли пойти «за сладеньким», чтобы успокоиться. Не удивительно, что мы с ним оба были такие пухлые. Он вообще любил поесть и меня к этому приобщал. Помню, как я первый раз попробовала суши в знаменитом «Сумосане» при «Рэдиссон Славянской». Мне дико не понравилось, но папа сказал: «Ничего, в следующий раз будет лучше». Он всегда уговаривал меня на гастрономические эксперименты: были и роллы с фуа-гра, и жареные тараканы, не говоря уже об акулах, лягушачьих лапках и голубях, которые теперь воспринимаются мной как обыденность. Я почти всегда соглашалась пробовать даже самую странную еду, и только однажды не решилась. Друзья пригласили меня на Корсику, и папа сказал, что мне обязательно надо попробовать касу марцу — сыр с живыми, шевелящимися личинками. Я не смогла. Лучше еще одну порцию жареных тараканов, честное слово.
На авторынке анонсирована новая версия Grand Santa Fe подробнее о которой можно прочитать на http://motobikecar.livejournal.com/179915.html. Данная модель автомобиля может составить серьезную конкуренцию автомобилям данного класса.
Помню, как мы впервые серьезно поссорились. Тинейджером я имела глупость сказать, что коммунизм — это, конечно, утопия, но, может, и не самый плохой вариант. Для него, человека, ненавидевшего все советское, услышать подобное от собственной дочери…
Мы тогда разругались в пух и прах, я убежала из ресторана в слезах и потом еще долго с ним не разговаривала. И как я удивилась, когда прочла недавно в книге «Диалоги с Кахой Бендукидзе», изданной уже после его смерти, что на четвертом курсе Тбилисского государственного университета папа собирался вступать в партию и даже вел кружок марксизма-ленинизма. Это потом он возненавидел коммунизм — когда в середине восьмидесятых его не пустили по обмену в Венгрию из-за того, что в рекомендации научного совета было употреблено слово «темпераментный». Я бы ему сейчас такое за коммунизм устроила — никаким «сладеньким» бы не отделался!
Каха был безумным трудоголиком — никогда не переставал работать, даже в выходные. Один раз я спросила: «Пап, у тебя уже достаточно денег, чтобы немного расслабиться. Постоянные перелеты, тем более через Атлантику, очень вредны для здоровья, почему ты не сбавишь обороты?» Он ответил: «Понимаешь, это как наркотик. Ты чем-то серьезным занимаешься и уже не можешь без этого жить». Когда он с головой ушел в образование и основал сначала Свободный университет в Тбилиси, а потом купил Аграрный университет, он, по-моему, вообще перестал спать. Отец очень трепетно относился к студентам. При всей своей загруженности находил время, чтобы подумать о судьбе чуть ли не каждого. Люди в Грузии до сих пор подходят ко мне на улице и говорят спасибо — для них он сделал очень многое.
Каха стал для меня не только отцом, но и лучшим другом. Советовал, какое платье надеть на выпускной бал: «Что ты себе голову ломаешь, мы такое красивое сари на Шри-Ланке купили!» Давал советы по поводу моих бойфрендов: «Настя, пошли его к черту!» Он присутствовал в моей жизни даже больше, чем мне казалось, и с его уходом я почувствовала огромную пустоту. Обидно, что каждую проведенную с папой минуту я не выжимала из него всю его жизненную мудрость.
За день до папиной смерти я была в Нью-Йорке. Мне вдруг срочно понадобилось пойти на другой конец города, чтобы купить себе самые обычные сапоги. Магазин закрывался через пятнадцать минут. Кроме меня там была еще одна покупательница, мы с ней разговорились.
Вместе вышли из магазина. И вдруг эта незнакомка заговорила про мою «ауру и позитивную энергетику». Я опешила и сразу стала проверять свои карманы — вдруг она мне зубы заговаривает. А она произнесла совсем уж невероятную вещь: «Настя, я знаю, ты любишь помогать людям. В будущем они будут тебя предавать и обманывать, но, пожалуйста, не теряй веру в людей». Ни от кого и никогда я не слышала ничего подобного. Женщина обняла меня и, перед тем как уйти, сказала: «Ты очень добрый человек. Пожалуйста, оставайся такой же». Я снова проверила карманы — все было на месте. Только потом, когда узнала, во сколько умер папа, поняла, что это случилось в то же самое время, когда у нас состоялся тот самый разговор около магазина. Честно скажу — я не сторонница мистических теорий, но похоже на то, что папа пытался мне что-то передать в минуты своего ухода.
Иногда кажется, что со дня его смерти прошла уже целая вечность. Суды в трех странах, где я доказывала, что действительно папина дочь, весь этот ужас, с которым мне пришлось бороться. Полтора года кажутся дурным сном. Хочется позвонить папе и спросить, как жить дальше. Сначала он бы задал кучу вопросов, потом начал бы ругать и кричать. Он почти никогда не давал сразу прямого ответа — для него было важно, чтобы из проблемы извлекли какой-то жизненный урок. «Дай человеку рыбу, и он будет сыт один день. Научи его ловить рыбу, и он будет сыт всегда», — была у него такая поговорка. Решение почти всегда оказывалось на поверхности, но так легко и просто найти ответ получалось только у него. На мой звонок, конечно, уже никто не ответит — все проблемы приходится решать самой. Это, наверное, и есть его самый большой урок для меня — я научилась сама справляться с трудностями.
Где-то за полгода до его смерти, когда в Грузии начались политические репрессии, папу вызвали на допрос к прокурору, после которого он сказал мне: «Настя, покажи им за меня!» Тогда я не понимала, что он имел в виду. А теперь все ясно. Полтора года без него научили меня быть сильной и храброй. Научили бороться до конца и не сдаваться. Научили быть такой же, как папа.
Каха всегда говорил, что я должна перестать думать, что он моя страховочная сеть, которая в любой момент меня поймает, если буду падать. Он хотел, чтобы я полагалась на себя и жила так, будто его нет. Теперь это моя реальность: каждый день приходится бороться с собой и другими, чтобы было лучше, бороться за светлое будущее и свободу. Я представляю, как он довольно ухмыляется, поглаживая усы: «Угнетают — борись, что-то не нравится — борись. В борьбе обретешь ты свое право быть счастливым».
И у меня, и у его друзей нет ощущения, что Кахи больше нет. Как будто он опять уехал спасать очередную страну: Украину, Албанию или Гватемалу. Иногда я скучаю больше обычного, но стараюсь собраться с духом: когда мы плачем по кому-то, то жалеем себя. Жалеем, что больше не проведем с этим человеком время, не увидим, как он смеется, не сможем его обнять. Грустить, что папы больше нет, — пустая трата времени. А он не любил тратить время зря.
Папа научил меня жить по своему моральному компасу. Быть совестливой, не стыдиться своих поступков. Делать то, что любишь, и гордиться этим. Бороться против несправедливости. Иметь свое собственное мнение и не быть идиотом. Быть свободной от стереотипов и открытой к переменам. Самое важное сейчас — не грустить, а продолжать его дело, чтобы он смотрел сверху и гордился мной.