И бросилась его догонять. Уже на выходе из двора я почувствовала, что у меня ужасно замерзли и промокли ноги, и выяснила, что я бегу по снегу в тапках. Но времени возвращаться не было — на пути ребенка был переход через дорогу.

Я увидела его спину почти сразу, за первым поворотом: вот он, не спеша, идет по улице (хотелось закричать: «Ну что ты так плетешься?! Опоздаешь!»), красный мешок со сменкой тащит за собой практически по земле («Ну весь же будет в грязи!»), я уже почти позвала его. Но меня опять остановило смутное воспоминание из той книжки: «Если ребенок не просит помощи и ему ничего не угрожает, не мешайте ему». И тогда я сбавила скорость и просто пошла за ним.

НАВЕРНОЕ, это было очень странное зрелище для тех, кто попадался тогда нам навстречу: зимнее утро, немножко удивленный, чересчур внимательный мальчик идет по улице, а в некотором отдалении за ним плетется запыхавшаяся женщина в расстегнутой куртке, в тапках и с шарфом под мышкой. Когда мальчик приостанавливается, чтобы потрогать снег или махнуть рукой встречной собаке, женщина тоже тормозит и пропускает перед собой какого-нибудь прохожего с таким видом, будто прячется за него.

Я проводила его до ворот школы, посмотрела издалека, что он зашел внутрь, развернулась и пошла домой. Уже совсем рассвело, все было такое белое- белое вокруг, валил снег. А я шла в тапках, с замерзшими пальцами, с шарфом подмышкой и улыбалась. Знаете, я шла и гордилась этими своими пальцами, и этими своими тапками, и этим своим таким взрослым, таким сознательным и таким умным сыном, который все сегодня проспал и пошел в школу совсем один.