О том, как хорошие отношения с мамой могут сослужить дурную службу и разрушить личную жизнь дочери, рассказывает психолог Екатерина Игнатова. У
меня роман с итальянцем, — опустев все формальные разговоры о природе-згоде-работе, Маша смело перешла гк сути дела. — Точнее, наверное, был роман с итальянцем». Они познакомились два года назад на горнолыжном курорте. После того как отпуск закончился, разъехались по своим странам. Началась бурная переписка, и через месяц он прилетел в Москву, а потом, как это часто бывает, стали встречаться в разных точках земного шара.
Иногда виделись по два раза в месяц, иногда — раз в два месяца. Но, как бы там ни было, связь не прерывалась. Этим летом он опять прилетел в Москву и сделал Маше предложение, от которого она не смогла отказаться. Теперь на ее безымянном пальце красовалось кольцо, которое она показала будто бы в доказательство подлинности своей истории. В которой она уже сильно сомневалась. «В общем, кажется, я не с тем связалась, — резюмировала девушка рассказ, хотя это резюме никакими нитками к нему было не пришить. — Мне и мама говорит, чтобы я его бросила и чтобы он мне голову не дурил».
«Почему не с тем?» — искренне удивилась я, про себя отметив мамину позицию. «Да потому, что он теперь все тянет. Например, в понедельник попросил выслать документы, чтобы начать оформлять необходимые для загса бумаги, а сегодня уже среда, а я так ничего и не знаю», — с гневом произнесла она. «Ага, в понедельник вы их выслали, а сегодня среда, и он молчит», — повторила я, чтобы Маша услышала саму себя. «Да!» -по-прежнему сердито произнесла она и добавила: «А еще сегодня он написал смс про то, что едет покупать мне билеты, и теперь тоже тишина, а уже пять часов вечера!» «Может, у него какие-нибудь дела», — предположила я. «Ну да, дела. Четыре месяца назад он начал собственный бизнес, и еще у него ангина. Ну и что? Смс-ку же мог написать! — парировала Маша. — Я как в тоннеле, который все не кончается и не кончается».
О здоровье надо заботиться постоянно, информация с сайта spasai.com это хорошо подтверждает.
«О’кей, рисуйте тоннель», — предложила я и пододвинула к клиентке бумагу и ручку. Она взяла один листок, повернула его горизонтально и посередине изобразила тоннель протяженностью во всю ширину. «А где вы?» — поинтересовалась я. Маша дорисовала смешные следы, которые вели, как это ни странно, справа налево, и фигурку человека, который прошел к этому времени треть пути. «И давно вы там идете?» — уточнила я. «Месяцев пять». Я положила еще один листок левее и спросила, как же тоннель продолжается. Он, не сужаясь и не расширяясь, шел дальше, и не было ему конца и края. Тогда я предложила Haрисовать то, что было у входа в подземный лаз. Маша изобразила симпатичный парк с деревьями, скамейками и фонтаном. «Какое милое место, — заметила я, — и зачем же вы пошли под землю?» Маша ненадолго задумалась, поискала ответ на моем потолке, потом заглянула в себя и объяснила: «Да парк закрывался на реконструкцию, и иного выхода не было». А потом добавила, что в подземелье есть специальные места для ночевок, куда приходит ее милый. Я спросила, где же он живет. Девушка сама взяла еще листок, положила его правее, в стык с «парком», и нарисовала еще один парк, где жил итальянец. Оказалось, раньше они встречались в ее парке, а теперь вот вынуждены коротать время в тоннеле. «Ага, и получается при этом: вы уходите от него в тоннель все дальше и дальше, а он вынужден к вам туда время от времени наведываться, заходя все глубже и глубже в подземелье, — сказала я и после паузы добавила: — Настойчивый и смелый мужчина вам попался, однако». Маша крепко задумалась, а потом попыталась уйти в глухую несознан-ку. «Но это же я так, от балды нарисовала», — ее голос звучал виновато. «Ну… На самом деле именно так ощущает ситуацию ваше бессознательное. Я бы еще обратила внимание на то, что вы идете справа налево, то есть прямо в некое темное прошлое», — прокомментировала я. «А что же делать? — спросила Маша. — Я не хочу в прошлое, там ничего хорошего нет».
В ее прошлом, о котором мы немедленно заговорили, были папа и мама, которые не могли найти общий язык. Папа — достаточно успешный в советские времена художник, потерял себя где-то в начале 90-х. Мама же, чтобы прокормить семью, была вынуждена трудиться на двух работах. Маша стала рассказывать, как мама о ней заботилась все детство и как теперь она с благодарностью
отвечает маме тем же. По всему выходило, что она была единственным близким человеком у мамы, и теперь та совершенно не готова была отпускать дочь. На уровне сознания она желала дочери счастья в личной жизни, а бессознательно — подталкивала к разрыву отношений. Особую активность мама начала проявлять аккурат после того, как итальянец сделал предложение. Она будто бы собирала все его промахи в корзиночку и вечерами любовно раскладывала эту коллекцию перед дочкой. Созерцание и обсуждение маминой коллекции действовало на Машу особенно сильно потому, что она сомневалась в себе. Тоннель, в котором она оказалась, вел прямо к повторению негативного опыта мамы и к одиночеству.
Маша, как и все мы, была частью системы под названием «семья родителей». Особенность именно ее случая заключалась в том, что она в некотором роде заменяла маме папу, восполняла ей нехватку близости. Семейная система старательно защищала
саму себя: мама видела в бойфренде дочери лишь недостатки, папа продолжал вести себя, как и «все мужчины», а дочка, мучимая неуверенностью, цеплялась за мамину юбку и боялась взять ответственность за собственную жизнь. На этой первой консультации мы сделали первый шаг в направлении выхода из подземелья и навстречу настоящей близости с бойфрендом. Свет в конце тоннеля забрезжил, но совершенно не с той стороны, с которой ожидала увидеть его Маша. Мы шли слева направо — обратно в парк.