Однако на Аню эта фраза произвела совершенно другой эффект — за двад­цать секунд на ее лице мелькнули тени со­вершено разных эмоций — удивления, недоумения, вины, — а затем появилась улыбка. «Я никак не могу понять, — стала отвечать она на мой во­прос, — почему мое тело меня не слушается. Почему я не могу его контролировать. Вот, например, оно должно было похудеть на килограмм, а похудело на три. Оно не впи­сывается в рамки!». «А ты слышишь, что ты сейчас говоришь?» — уточнила я, «Ну… Да.., — Аня замолчала и задумалась. — Что тело меня не слушается». «Да, и ведет себя, как несносный ребенок», — продолжила я, «И я его гоже вожу к разным специалистам — шаманам, мистикам, эзотерикам. Вместо того чтобы просто поговорить с ним. То есть веду себя, как мама со мной в детстве?» — за­дала она риторический вопрос. «И что же делать?» — ее лицо выражало конструктив­ную озабоченность и радость понимания.

Мы поговорили о том, что мы действи­тельно относимся к себе так же, как это делала когда-то давно мама, только прояв­ляется это по-разному и в разном. И Аня начала развивать мысль о том, что к своей душе она относится прекрасно и только тело не принимает. «Конечно, — говорила она, — я непростой человек, и 70 процен­тов мужчин не будут знать, как выстроить со мной отношения, но есть же еще трид­цать!» Я специально не останавливала ее. «Да, я громкая, меня много, но им это будет нравиться», — продолжала она. Я кивнула и сказала: «Конечно, будет. Если тот факт, что тебя много, перестанет тебя смущать, как в том, что касается тела, гак и в том, что касается характера». И тут Аня поняла, что ее принятие своей души явно не является полным. «А я ведь знала, что восточные ребята правы и не стоит отделять психику от физики», — немного грустно пошутила она. Можно было начинать настоящую, серьезную работу. Перестать говорить о килограммах и перейти к чему-то, с одной стороны, более эфемерному, но с другой — более весомому. К вопросам уважения себя, личных границ и к непрожи­тым обидам.